Александр Цыбульский: «Удивительно, местные называют себя соломбальцами, а не архангелогородцами»
Год назад «Северные новости» пытались показать областному и городскому руководству неизвестный им Архангельск. Тот, до которого руки у них никак не доходят. Окраинный, разбитый в пыль и труху, заросший и утопающий. Предлагали серию прогулок по тем местам, куда не ступала нога высоких чиновников. Орлов и Годзиш отказались. А Цыбульский, вдруг, сам предложил эту форму вместо интервью в четырех, до боли известных нам стенах.
Кузнечевскому мосту подойдет классический вариант
Вчера вечером и прогулялись. Стартовали с самого узкого места Соломбалы, в прямом смысле слова, у съезда с Кузнечевского моста. Практически за три минуты до прибытия авто врио на этом пятачке чуть не столкнулись лоб в лоб две машины. Вырулили чудом, лишь тормозной визг напряг барабанные перепонки. Для этого места история, к сожалению, обычная. И часто шоферы не выруливают.
Александр Витальевич удивился, узнав об этом и о том, что в будние дни на выезде из Соломбалы утром, и на въезде вечером, создаются пробки. Выслушал внимательно предположение, что с открытием нового детского сада, выстроенного на соломбальском берегу, проблема усугубится. И предложил решение:
— Если установить светофор, он будет создавать дополнительную задержку. А если поставить надземный переход?
Цыбульский оказался в курсе истории Кузнечевского моста, знает о лиственничных сваях 1938 года забивки, на которых тот стоит, и ему уже дали расклад, во что обойдётся реконструкция.
— Нужно почти пять миллиардов. Алсуфьев мне докладывал по мосту, сейчас найден концессионер и с ним работаем. Чтобы применить концессионную модель. Но концессионная модель, это дорога с двухсторонним движением, отрабатываем, и надеюсь, что к концу года будет понимание. Начало проектирования планируем в 2021 году.
То, что мост нужно делать, очевидно. И я это знаю, и в правительстве занимаются решением этого проблемного вопроса. Сейчас вытащить пять миллиардов неоткуда. Так что, если с концессионером по модели сойдёмся, то со следующего года можем начать проектирование, а затем строительство.
Концессия для нас — это возможность не отвлекать большие деньги, а для концессионера — свободные деньги применить, а потом постепенно их вернуть с определённым процентом. Классический вариант.
Внушает оптимизм то, что есть желающие. Для нас главное, чтобы концессионер был надёжным. Как и в любом концессионном соглашении, концессионер должен быть надёжным, а его желание обязано совпасть с его возможностями.
«Если мне в лоб прилетит, быстрее менять начнут»
Идем дальше, по традиционным мосточкам. Вещь хорошая, если за ними следить и класть правильно — на дренажную канаву.
— Менять надо регулярно. И вижу, что прямо на землю кладут? Так они же гнить так будут!
На предупреждение, что нужно под ноги смотреть, куда ступаешь, а то может доской в лоб прилететь, пошутил:
— Если мне в лоб прилетит, быстрее начнут менять мостки.
Самый проблемный кусок мосточков по какой-то случайности сколотили аккурат перед проходом Александра Витальевича. Впрочем, как и некоторые участки вдоль проспекта Никольский.
— Постарались, видно, к нашей с вами прогулке…
— Нет, это так совпало…
Обратили внимание главы региона и на качество работы человека, который сидел, перекуривая, смастырив двадцать метров настила. Торчащие, недоколоченные шляпки гвоздей вполне могут привести к травмам. А если бегущий ребенок сандалями зацепится…
Заросли борщевика вдоль улицы Валявкина тоже отразились на лице врио эмоцией.
— Что ядовит, знаю прекрасно. Почему не убирают, вот вопрос. Вообще с покосами здесь как-то сложно.
«Самый северный трамвай надо бы сохранить»
Рассказали врио и о трамвайном разъезде, что рядом с «Красной Кузницей». Здесь разворачивались вагоны из Маймаксы, с Сульфата, из Соломбалы и центра города. О трамвае, отреставрированном на «Красной Кузнице», и до сих пор невостребованном.
Презентовали и идею создания рекреационной зоны, начинающейся от профилактория «Меридиан» с продолжением до Петровского канала. Предложили установить на старом разъезде небольшой рельсовый круг и катать желающих в трамвае-музее, с какой-нибудь интересной экспозицией. А рядом, на берегу, прямо над яхтенным эллингом кафе устроить. Площадку детскую, зону прогулочную расчистить.
Показалось, что идея на душу Цыбульскому легла. Над предложением задумался. Место сфотографировал. Но, для памяти или для предметного разговора, не сказал.
— Это была бы как раз хорошая рекреационная зона. И с трамваем идея отличная. Такой бренд — самый северный трамвай, его бы надо сохранить. Зачем убрали? Конечно, сейчас его можно использовать только в качестве развлечения или туристического объекта. Никто его восстанавливать уже не будет, это очень большие деньги. Но сама идея очень интересная.
«Какой-то сталинский ампир»
Привлекло внимание врио губернатора быстро выросшее здание академии наук.
— Какой-то сталинский ампир в современном упрощённом варианте. Но, по крайней мере, как-то благоустраивают. Когда площадку закончат, возможно и ничего будет выглядеть… Очень ведь быстро построили, практически за год?
Смеемся:
— Очень быстро. Не знаем, насколько это будет хорошо, потому что у некоторых эта скорость вызывает испуг…
— Отвыкли мы уже от таких форм. Вообще, Соломбала, очень красивый и своеобразный район. Я, когда приехал, думал, что это где-то на окраине, не знаю, почему, от названия, наверное. А потом, когда здесь поездил, стал понимать её красоту.
Что удивительно, местные считают Соломбалу отдельным от Архангельска местом. Называют себя соломбальцами, а не архангелогородцами.
«Красивый. Только странный готический крест в декоре»
Подошли к стеле, посвящённой работникам «Красной Кузницы», которые погибли в Великой Отечественной войне, и к старой заброшенной школе.
— Что ж это?! Надо бы покосить, хотя бы. Но я вижу, что это беда общая. Нужно же косить регулярно и постоянно, и создавать газон, как раз для того, чтобы убрать сорняки. Нужно будет на оперативке сказать, пусть покосят траву.
Увидев пустую разгромленную школу, с разваленным крыльцом, Цыбульский остановился.
— Это надо сфотографировать. Везде трава… Даааа… Лист железа на крыше, его же ветром снести может.
— Территория пришкольного парка входила в список по благоустройству, но не собрала достаточного числа голосов. Второе место заняли. Значит… не благоустроят, — сетуем мы.
— А здесь много жителей гуляет? Проявляют местные интерес к этому месту? Если тут школа, то, наверно, и вся школьная инфраструктура сохранилась.
Построенный на берегу Соломбалки храм понравился врио.
— Красивый. Вообще, северная архитектура, должна быть достаточно аскетичной и светлой. Вот этот храм такой. Вижу, много окон, думаю, что внутри он очень светлый. Только странный какой-то готический крест в декоре.
«Теперь представляю. Будет идеальное место для прогулок»
Следующая остановка на мостике. Отлив обнажил на дне канала шины, какие-то арматурины… Напрягла Цыбульского деревянная набережная. Уж больно руинированной и хлипкой показалась.
— Теперь представляю… Если от Кузнечихи сделать парковую зону с трамваем, потом облагородить школьный парк и стелу, выйти к церкви, и вдоль канала поставить новую деревянную набережную, чтобы в традиции. А там газон сделать, дорожку по верху из плитки… Будет идеальное место для прогулок.
Состояние исторического здания второго флотского полуэкипажа Александра Витальевича тоже не вдохновило. А мы рассказали, что по этим ступеням и коридорам ходили 84 адмирала российского и советского флота, в том числе, Нахимов, Лазарев, Кузнецов, Октябрьский, великие учёные Вилькицкий, Шокальский, что здесь формировалась Соловецкая школа юнг, курсантом который был Валентин Пикуль. С удивлением выслушав, Цыбульский поинтересовался, кому сегодня принадлежит здание.
— УФСИН? Да уж, что-то в облике напоминает… Каток заливают, это здорово, а здание, честно говоря, разваливается.
«Детская библиотека в болоте?!»
Заинтересовался сквером у центра «Соломбала-Арт». Увидел остатки болота…
— Проблема многих северных городов, это отсутствие ливнёвки. Всё заливает. Болота же кругом и очень сложно в этом плане. В Нарьян-Маре мы ливнёвку когда просчитывали, там перепад высот, чтобы её соорудить, в некоторых местах, девять метров. Десятки миллиардов нужно, чтобы привести в порядок.
Тут мы идею подкинули:
— Наверняка же есть новые технологии, наука на месте не стоит. У нас строительный факультет в САФУ. Может, если студентам задачу поставить… молодые мозги, иной взгляд, что-то и получится?
— Хорошая идея! Надо, действительно, заказать им такую работу, дипломную или конкурсную, пусть попробуют. Хотя бы где-то, на каком-то участке. А несколько идей можно опробовать на разных участках.
А что там за здание, в болоте?
— Детская библиотека…
— В болоте?!
«А давайте сделаем часы. Пусть новодел, но будет хорошо»
Заострили внимание Александра Цыбульского пустым местом на историческом здании Макаровского магазина на площади Терёхина. Поведали историю, что когда-то здесь были установлены часы, по которым сверял время весь Архангельск, даже суда уходили в плавание только по этим соломбальским часам.
— А куда делись?
— Говорят… в Москве. Как и домик Петра, кстати. У нас же всё в Москве…
— То есть, домик Петра, что в Коломенском… из Архангельска? Ну, часы ведь можно восстановить. Сделать реплику.
Удивились цепкому взгляду врио, когда он в секунду заметил, что скамейки в сквере на площади Терёхина стоят странно. Обычно новички замечают это, когда хотят на них присесть. Потому как уставший путник, решивший отдохнуть и посозерцать, оказывается спиной к дорожкам, а лицом впритык к высоким кустам. И ветки так и норовят впиться в глаза. Поэтому скамейки всегда пустые.
Потряс Цыбульского и соломбальский Ленин. Без пальцев, в треснувшем пальто, с облетевшими рукавами, на осыпавшемся постаменте…А, когда узнал, что установлено это «великолепие» на старом кладбище, даже не знал, что сказать.
— Сфотографируйте мне его, пожалуйста. Как можно памятник до такого состояния довести? Да и какой это памятник, по большому-то счёту? А почему трава, кусты в таком виде, всё заросло? Что подстричь нельзя? Ужасно всё.
А детский городок за ним? Хочу взглянуть. Щебнем-то специально засыпали? Чтобы с детства приучать к суровым условиям жизни? Насколько я понимаю, это для Соломбалы центральная детская площадка?
Тут надо просто выстричь все эти кусты снизу, чтобы они шапками сверху стояли. Это же ничего не стоит! Тогда будет понятно, почему в этих местах и лавочки стоят, а не в зарослях. А сверху будет тень.
— Вы же в Нарьян-Маре учили мэра лавочки чистить, придётся в Архангельске главу города кусты подстригать учить…
— Да, было дело… Но мы там боролись за каждое зелёное насаждение, потому что всё плохо в Нарьян-Маре приживается. И когда постригли, тоже было сначала столько крика… А потом, когда увидели, как получается красиво, поняли, успокоились… Там просто с зеленью сложно.
И, посмотрев ещё раз на здание с вывеской «Соломбала», сказал:
— А давайте сделаем часы. Пусть новодел, но будет хорошо.
«Архангельск, несмотря на всё запустение, не кажется провинциальным»
Встречные люди здороваются. Поздравляют с праздником. Но с разговором не навязываются.
Если в Архангельске главная улица — набережная Северной Двины, то в Соломбале — набережная Георгия Седова, которая, между прочим, до 1954 года тоже называлась набережной Северной Двины.
— Архангельск, несмотря на всё запустение, не кажется провинциальным. У меня нет ощущения провинциальности абсолютно.
По пути к набережной отметил стоящие в ямах лужи на улице Терёхина.
Заинтересовало здание бывшей гостиницы иностранных моряков, жилой дом купцов Макаровых. В котором потом располагалось учебное заведение. Памятник архитектуры, истории и культуры областного значения, одно из немногих в стране зданий в стиле модерн, находится в ужасающем состоянии.
— К сожалению, приступить к ремонту или реставрации памятников, особенно федеральных, по современному законодательству очень сложно. Если это просто памятник, то ещё можно что-то сделать, а если он «охраняется государством», то обставляется таким количеством условий, что никто за него не возьмётся.
Этим могут заниматься только фирмы с лицензией на реставрацию, и всё окажется значительно дороже. Очень красивое здание. А что здесь было исторически?
— Гостиница иностранных моряков, дом купца Макарова, а потом учебное заведение…
«Наших уже в кабинеты не пускают»
Только вышли мы на набережную, как к нам подъехал мужчина на велосипеде. Извинился и попросил разрешения задать вопрос. Вопрос, как оказалось, касался судьбы социального девятиэтажного дома 2011 года постройки на улице 40 лет Победы, о котором врио губернатора уже спрашивали. Мол, приезжал к ним зампредседателя правительства, походил, посмотрел, и всё, никакого движения. Дом как сыпался, так и продолжает сыпаться…
— Завтра уточню на оперативке. Понимаю ваше беспокойство. Если мне не изменяет память, там гарантийные обязательства закончились. Но обещаю, что на оперативке обязательно узнаю, как обстоит дело с вашим домом.
Кто-то из ваших жильцов мне о нём писал в соцсетях.
— Наших представителей уже в кабинеты не пускают. Как услышат, что из пятого дома, так двери закрывают.
— Я завтра на оперативном совещании обязательно спрошу.
Поблагодарив, и поздравив с праздником, велосипедист продолжил свой путь.
— Сколько народа здесь… Люди сюда гулять ходят?
Подходим к причалу, откуда бегает «Балхаш» на острова. Вечер воскресенья, люди возвращаются с отдыха. Узнают первое лицо области. На шею не кидаются, но здороваются, поздравляют с праздником и обводят рукой полные урны, вокруг которых уже громоздятся мешки с мусором и забитый контейнер для РСО:
— Александр Витальевич, ещё помойки надо бы убрать…
— Не всё сразу. Займёмся.
И уже обращаясь к нам:
— Реально, у вас что-то уж очень грязно. Тут надо ставить большие контейнеры, в урны не помещается. Конечно, они приезжают и урны сразу забивают. Всё, вроде, делают по закону, а грязь получается… Нужно просто пару контейнеров здесь в пятницу ставить, а в воскресенье вечером забирать.
— Всё можно решить, если есть желание и цель.
«С 15-го должны приступить к забиванию шпунта»
— А что в Соломбале, в Двине купаются?
— Самые отчаянные и безбашенные.
— А это вот забор… И длинный?
— Около километра. Та самая реконструкция набережной. Которая не идет, а стоит. С 2016 забор поставили. И тишина…
— В начале августа должны выйти строители, возобновят работу. Техническая документация нуждалась в доработке. Оказалось, что грунты там не такие, как в первоначальном проекте. Надо будет посмотреть. А с 15-го должны приступить к забиванию шпунта.
Посмотрев из-за забора на то, что осталось от предыдущего этапа работ, Цыбульский слегка удивился: — А она длинная! Далеко идёт? Вот тот зелёный забор, это её конец? Когда сделают, будет хорошо здесь…
Нет, говорим, середина, забор обходит камень-памятник Северным конвоям.
И хотя время на нашу прогулку давно вышло Александр Витальевич идет к камню, куда в следующем году, на 80-летие «Дервиша» повезут наших и иностранных гостей.
— Это что же получается, в следующем году 30-31 августа конвоям исполняется 80 лет, они сюда приходили. Это место историческое. А тут такое! Нам нужно к следующему августу набережную открыть.
Если набережную сделают, здесь будет оазис, места будут самые желанные под строительство. Хотя, когда сделают хорошую набережную, будет немного шумновато, вам не кажется? Да и дорога, конечно… Возможно, ждут, пока реконструкцию набережной закончат? Чтобы техникой не разбить…
Но здесь, наверно, не очень большой трафик. Только те, кто тут живёт, проезжают. Нужно тротуарчик хотя бы сделать.
«Нельзя, чтобы люди пришли сюда — к забору»
По пути оценил реставрационный долгострой англиканской церкви. Голая и ободранная, с затянутыми плёнкой высокими окнами, церковь производит гнетущее впечатление.
— Даааа… Давненько, видно, стоит. А кто её реставрирует? Наш Минкульт?
Ответить мы не смогли, потому что на заборе никаких опознавательных знаков не обнаружили. Никаких положенных по закону информационных щитов.
Тем временем подошли к памятнику Северным конвоям. Обратил внимание на вазоны с цветочками:
— Да, кич какой… И дом вон тот разваливается. Но в них же не живут люди? А многоквартирный красивый. Уютный очень, даже какой-то европейский стиль у него.
— И вот по этой улице, с таким асфальтом сюда ведут ветеранов, американцев, канадцев, англичан, наших, которым уже за 90. И я не знаю, что они о нас думают…
— Они, наверно, думают, что у нас ничего не поменялось с тех лет… Нет, в следующем году нужно всё сделать. 80 лет «Дервишу», вы что? Нужно эту аллею привести в порядок. Сфотографируйте тут всё, пожалуйста. И дома эти разваленные снести бы надо. Аллейку-то кто эту высадил? «Лукойл»? Рябины посадили? Ну, и камень-то себе поставили побольше, чем Северным конвоям…
И вазоны эти довольно странные. Возможно, они и были бы хороши, если бы на них было очень много цветов.
Нельзя, чтобы люди пришли сюда к забору. Хотя бы центральную часть нужно успевать сделать, если что-то будет выбиваться из графика.
Здесь очень красивое место. Его нужно приводить в порядок. Шикарное.
И, понимая, что уже сильно выбился из графика, обнадеживает:
— Я поеду. По набережной озадачу, чтобы в августе следующего года 80 лет нормально отпраздновать. Дорогу здесь нужно сделать и благоустройство. Это я взял в работу.
Заглядывает за ограды, перегибается через перила
Впечатления от общения спектрально непростые. Умеет держать лицо, потому разглядеть настоящую эмоцию довольно сложно. Хотя, можно. По глазам. Но к этому нам не привыкать. В поморской культуре это тоже распространено.
На первый взгляд кажется слегка зажатым, настороженным и застегнутым на все пуговицы. А через пять минут… уже нет. С юмором все в полном порядке. И улыбка порой пробивается через наносное нейтральное выражение лица.
Пространных речей не произносит, не обещает, но слушает внимательно. И вглядывается не только в то место, куда показывают, успевает охватить прилегающие территории, что-то прикинуть. Часто просто отходит быстрым шагом прочь, в интересующую его сторону, заглядывает за заборы, перегибается через перила, чтобы получше разглядеть.
На веру ничего не принимает. Быстро задает точные вопросы. И, такое ощущение, что мгновенно складывает какой-то пазл в мозгу, выдавая вариант решения. И это бывает крайне неожиданно. Ненадолго вводит в ступор. Потому как ты уже много раз говорил об этой проблеме первым лицам, и все они лишь руками разводили, разъясняя неугомонным журналистам, что денег ни на что нет, объясняя, почему этого сделать нельзя..
Подход к проблеме непривычный, не с боку, не со стороны, не отмахнуться по безнадеге. А резким прыжком вглубь. Чтобы уже сразу примерно прикинуть пути решения, перспективу, необходимую сумму и место, где ее можно взять…
Мы тут, на архангельской земле давно отвыкли на лучшее надеяться. Но подход понравился.
