Теймураз Эсадзе: Есть вещи, которые изумляют, возмущают, шокируют
«С миру про маски»
Теймураз Эсадзе для Архангельской области человек не чужой. Москвич грузинского розлива, или грузин розлива московского, Тэмо давно уже подсел на творчество нашего земляка, Фёдора Абрамова. Снял по его роману многосерийный фильм «Две зимы и три лета». В прошлом году на фестиваль ARCTIC OPEN привозил документальную ленту #ВПОИСКАХАБРАМОВА, вызвавшую большой резонанс среди архангельской публики.
«Северные новости» не раз писали о творчестве Тэмо Эсадзе, делали с ним интервью.
А вчера мы обратились к нашему другу с просьбой рассказать, как ему живётся в условиях самоизоляции, что он думает о происходящем. Ведь взгляд творческого человека всегда интересен. « Я напишу тебе письмо», — ответил Тэмо. И написал.
Я вполне осознанно «самоизолировался» за письменным столом
Месяц назад, 11 марта, когда на фоне «обнуления» Президента Всемирная организация здравоохранения объявила пандемию короновируса, я был в Москве. А где-то недель за шесть до эпохальных событий в первый раз услышал о новой болезни из радиоприемника.
Честно сказать, ко всем вирусам, традиционно приходящим из Юго-Восточной Азии, отношусь вполне индифферентно, – ничего нового, каждый год болеем, в том числе и с осложнениями (по-другому и быть не может). Разве что, обратил внимание на не совсем привычное название. Какой-то вирус в превосходной степени, – подобно коронному номеру или коронному удару. Но это на уровне эмоций.
А когда дела стали складываться так, как мы теперь знаем (а по большей части догадываемся), и работа в плане свободного перемещения по городу и стране стала невозможной, я вполне осознанно «самоизолировался» за письменным столом. Благо: а) по сути сегодня это и есть мое главное рабочее место, б) спасает собака, с которой я ежедневно выхожу на улицу и дышу бодрым весенним подмосковным воздухом.
Я принципиально не ношу маску, поскольку (тьфу, тьфу, тьфу!) пока что здоров. Мóю руки с мылом примерно так же, как делал и прежде. Дважды с мылом обрабатываю лапы собаке после прогулки – тоже ничего особенного. Вытираю обувь о половик при входе в дом.
По большому счету, объективной картины нет
В плане распорядка жизни изменений, в общем, немного. Однако я не скажу, что умиротворен и абсолютно безучастен к тому, что наблюдаю. Более того, думаю, уже никогда не смогу смотреть на мир так, как раньше. Есть вещи, которые меня, откровенно говоря, изумляют, удручают, возмущают, шокируют. И в первую очередь, это касается совершенно очевидного и абсолютно циничного нагнетания истерии в медийном пространстве при весьма специфической подаче информации.
По большому счету, объективной картины нет, ну или она носит совершенно теоретический эмоциональный характер. Мне, например, до сих пор никто внятно не объяснил, в чем разница между реальным числом заболевших и количеством выявленных больных короновирусом по факту.
Как можно всерьез говорить о числе зараженных за день, если тестирование проводится на одного гражданина из ста сорока пяти? Ведь мы знаем уже, что у большого (большего?) количества болеющих или переболевших короновирусом симптомов вовсе не было или были слабые, так что граждане этого даже не заметили.
Наше телевидение – какой-то сплошной медийный кариес
Когда же я слышу об умерших, эта крайне деликатная информация подается с каким-то особым рвением, так, чтобы я, как ее потребитель, в очередной раз содрогнулся, впал в еще большую тоску, а причиной смерти считал, разумеется, все тот же короновирус. Только в отдельных случаях, как бы между строк мне снисходительно сообщат, что на фоне короновируса у того или иного погибшего обострились болезни хронического свойства.
Наше телевидение – какой-то сплошной медийный кариес, с полным отсутствием человеческого лица, и первый совершенно невыносимый план – перекрикивающие друг друга, бьющиеся в падучей особо оголтелые пропагандисты, неприкрытое хамство и агрессия которых на этом узаконенном шабаше стали просто запредельными.
Торжество невежества и дремучести, упоение вседозволенностью, ни грана сомнения в собственной безнаказанности. Раскормленное мурло, «знающее как жить». При этом и попытки не делается хоть как-то облегчить людям режим вынужденной изоляции. Именно сейчас, когда необходимо создавать благоприятный эмоциональный фон, ибо депрессия – давно известно – самый первый и верный союзник любой болезни, в том числе и новоявленной.
О состоянии ограниченного в пространстве человека никто не заботится
В годы войны людям поднимали настроение, стараясь хоть как-то морально поддержать. Не имея ни телевидения, ни интернета. Вспомните знаменитый футбольный матч в блокадном Ленинграде, и там же исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. Сегодня ничего подобного я не вижу. Ни со стороны власти, ни со стороны творческой интеллигенции, ни со стороны духовенства.
О состоянии безвинно ограниченного в пространстве человека никто, похоже, особенно не заботится. Или заботится, но как-то уж слишком специфически. И тут у меня возникает следующий, капитальный вопрос: какова истинная причина такого молчания? Корысть? Страх? Знак согласия? С чем?
Ежедневно и ежечасно – даже из утюга – несётся только одно – короновирус. Апокалипсис в США и странах Европы…. Негде и не в чем хоронить итальянцев и американцев… Лекарства не было, нет, и долго не будет… У нас все еще впереди… Кордоны, запреты, штрафы, уголовное наказание…
Это при том, что на сегодняшний день (9 апреля) на 145 миллионов человек мы имеем 10 тысяч официально подтвержденных заболевших. Я никогда не занимался конспирологией, однако всё больше у меня, как смею думать и у огромного числа нормальных людей, возникают вопросы, на которые не нахожу ответа. Или нахожу, но честно сказать, пока что гоню от себя такие мысли.
