В Архангельске открылась постпандемическая выставка «подсолнухов»
Выставочный зал архангельского Союза художников вчера открыл новый сезон. После введения ограничительных мер в связи с пандемией коронавируса намеченные вернисажи были отменены. И вот первая ласточка. Проект Дмитрия Трубина «Подсолнухи для Ван Гога».
Во французском языке есть такое слово ommage (оммаж). Дань уважения. На самом деле, смысл этого слова гораздо шире и глубже. Тянется из раннего Средневековья. Так вот открывшаяся выставка — это самый настоящий оммаж Винсенту Ван Гогу. И его, наверно, самому знаменитому циклу работ с подсолнухами.
Дмитрий Трубин творчеством голландского постимпрессиониста заразился уже давно. И первые подсолнухи писал задолго до родившейся идеи отметить выставкой память художника, умершего 130 лет назад. Те первые работы на эту выставку он не поместил. Только последние, написанные за последний год. И их очень много. Их столько, что через какое-то время каждую перестаёшь воспринимать. Они заполняют всё пространство большого зала дома художников.
И если вы большой любитель разгадывать шарады и строить философские умозаключения, то вам сюда. Переходя от одних трубинских, его стиль уж точно ни с каким не спутаешь, подсолнухов к другим, можно сочинять разные истории, или покопаться в жизни собственной и своих соседей, или искать аналогии с известными сюжетами мировой литературы. Найдёте.
А если лень, то унесёте с собой специфическую идею подсолнуха Дмитрия Трубина, отражённую в вашем мозгу.
В который раз обращаю внимание на скульптуры художника. И в который раз сожалею, что нет тут городского или областного начальства. Потому как масштабно воплощённые в металле, камне или дереве, да даже в бетоне, они могут стать действительно привлекательными арт-объектами в городском пространстве.
Кстати, на самом деле, на открытии выставочного сезона не было ни одного человека не то, что из правительства области или администрации города, но даже из профильного министерства — культуры. Тоже своего рода маркер отношения к искусству чиновников от кюльтюр…
Интересно, что после открытия выставки народ, а людей пришло довольно много, видно стосковались по общению, распределился между малым и большим залами почти поровну. И дело даже не в скромном фуршетном столе, стоящем посреди малого. А в работах других художников, выставленных «на заднем дворе». Правда и здесь фамилия Трубин встречается часто, но с другими именами. Екатерина Трубина представила свои «подсолнухи» девятилетней давности. И вдруг оказалось, что юношеские работы дочери художника смотрятся вполне себе по-взрослому.
Сергей Трубин для меня стал новым открытием со своей акриловой живописью и акварелями. Совсем другой стиль, хотя эти, как и любые другие работы Сергея, выделяешь сразу. И что это он, понимаешь, даже не читая бирок. Да и место, как всегда, у него самое скромное, за дверью в углу.
Ярким пятном выделяется «Солнечник» Валентины Новицкой (фото вверху). «Август» Елизаветы Копалиной вполне созвучен погоде за окном, он и ярок, и хмур. Привлекает несколько макабрической цветовой гаммой «Натюрморт с семечками» Сергея Климовского. Странно хорош «Портрет в мастерской» Антона Крупина. Выполненные в смешанной технике работы Марии Епаниной из Северодвинска «Радость и грусть» тоже стоят того, чтобы у них задержаться.
Но рассказывать о картинах — дело неблагодарное. Их надо видеть в живую. А ещё, я бы против каждой ставил стул. Чтобы рассмотреть, не торопясь, и что-то для себя понять. Или в себе.
Глоссарий
ОММАЖ — 1.истор. в Западной Европе в Средние века — символическая церемония принесения присяги, оформлявшая заключение вассального договора; 2. в искусстве, музыке и т. п.: работа- подражание (и жест уважения) другому художнику, музыканту и т. п.
МАКАБР – популярный в искусстве Средневековья сюжет, изображающий смерть, ведущую танцующих людей разных социальных слоев прямиком в могилу. Термин происходит от французского Danse macabre, что буквально переводится как «Пляска смерти». Определение «МАКАБРИЧЕСКИЙ» обычно является синонимом понятий «страшный», «ужасный», «пугающий».
Подсолнечные блиц-интервью
Художник — человек, который борется со временем за бессмертие
Дмитрий Трубин, художник, автор проекта:
— Дмитрий, и как, вы довольны происходящим?
— Я доволен, что проект состоялся. Эта выставка была назначена на 10 апреля, но по известным причинам она не состоялась. Потом перенесли её на октябрь. Но одна из наших художниц не смогла подготовить свою персональную выставку вовремя, а мой проект был готов. Мы вклинились и смогли открыть этот сезон.
И я доволен тем, что происходит: залом, тем, что сделано, даже собой доволен. Ван Гогом, своей семьёй, художниками, которые поддержали проект. Хотя на самом деле, художники, я имею в виду профессиональных художников, проект почти не поддержали. Пришли любители. Но такова реальность. Я понимаю, что есть ряд причин, почему так происходит. Мне бы не хотелось их озвучивать, потому что не хочется обижать Союз художников.
— А почему всё-таки такая диспропорция? Практически на всех последних проектных выставках: большой зал — Дмитрий Трубин, а малый зал — все остальные?
— Это объективная реальность. Это не диспропорция, эта настоящая пропорция. Я же даже не все свои «подсолнухи» показал сейчас, равно как и не всех своих «животных» показал полгода назад, или не всех своих «рыб» год назад. И так далее. Просто есть художники работающие и есть неработающие. Есть художники профессионалы, те, кто постоянно пишет, а есть, кто только по воскресеньям.
Надо иметь в виду, что Союз художников страшно постарел. Понятно, что старые мастера уже не могут за мной угнаться, а молодые — не могут угнаться в принципе. И никогда не угонятся, на самом деле.
— Но есть же в Архангельске художественная школа, она достаточно сильная. Куда выпускники деваются? Не идут в художники? Они Союз хоть немного пополняют?
— На самом деле — нет. И есть объективные причины, почему сегодня художниками не становятся. Потому что всем сегодня нужно «Деньги сразу», а творчество — потом. Мы воспитывались в другом мире. Для нас был важнее журавль в небе, чем синица в руках. Мы были другими, были мотивированы на творчество, на преданность ему. Брали пример с таких художников как Ван Гог, как Пикассо, как любой мало-мальски мыслящий художник. У всех путь один — огромная вера в себя, в своё предназначение, и работа. Без этого художника не существует.
Вот появляется художник, сделал картинку, показал. Искусству этого не то, что мало, для искусства — это ничто! Сезанн говорил: «Килограмм зелёной краски зеленей, чем полкило». И это надо понимать правильно. Чтобы войти в историю, художник должен сделать крайне много. Так положено. Без этого невозможен путь художника. Особенно сейчас.
Понятно, что какие-то работы гибнут. Даже от моих трёх с половиной тысяч холстов через пятьсот лет едва ли останется половина. По разным причинам. Но чтобы хоть что-то осталось, надо работать много. А если ты написал двадцать холстов за жизнь, так они погибнут в момент.
Поэтому надо торопиться, в хорошем смысле этого слова. Художник должен понимать, что жизнь конечна. Он — человек, который борется со временем за бессмертие. Пусть и звучит это, возможно, пафосно, но так и есть. И никакого другого бессмертия нет. Оно только в плодах рук твоих.
Я, как любой серьёзный художник, стараюсь максимально выразить себя, творю собственное бессмертие. Бессмертие своих близких, которых я пишу. Бессмертие подсолнухов, которые я пишу. Те, что я писал, давно засохли, сгнили, а у меня они живы.
Я вообще обожаю метафизическую сущность жизни, когда ты можешь даровать бессмертие всему, к чему прикоснёшься.
Смотри-ка, значит, созрел для акварели
Сергей Трубин, художник:
— Сергей, прекрасные работы вы представили на этой выставке, но они несколько выбиваются из вашей стилистики. Или я не прав?
— Да я вообще впервые в жизни подсолнухи стал рисовать именно для этой выставки. У меня их не было, я их не рисовал, в отличие от Димы. Дима очень давно начал их писать, ему это было интересно, мне — нет. Но раз выставка — стал рисовать.
Первая работа была сделана по мотивам картины Ван Гога, подсолнухи в вазе. У него только масло, холст, а я на бумаге сделал акварелью. И карандаш. Сделал. Посмотрел. Получилось. Понравилось. И остальные уже стал рисовать самостоятельно, без Ван Гога. Что-то придумывал, что-то подсматривал. Две живописи специально сделал. Тема новая.
Потому, наверно, они и не похожи на предыдущие. Хотя цветы ранее у меня и бывали, но не такие. Тут техника, конечно, сказывается. К примеру, живопись, я раньше писал маслом, а здесь — акрил. Он более яркий, и я понял, когда стал его использовать, что возможностей у него гораздо больше, чем у масла.
— И водяные краски всё-таки требуют быстроты…
— Конечно. А для графики я использовал акварель, которой тоже давно не работал. Не нравилась она мне. И забросил. По бумаге предпочитал гуашь. А тут смотрю, акварели много, дай, думаю, попробую. И получилось. Смотри-ка, говорю себе, значит, созрел для акварели.
— Акварель вообще техника очень сложная.
— Гуашь, она укрывистая, перекрывает бумагу и слои непрозрачно. А акварель прозрачная, у неё совершенно другие приёмы, но интересно получается. Так что я здесь совершенно другие приёмы показал. Всё новое. И тема новая для меня, и техники новые, и результат интересный.
В Твери другой цикл. У нас же всё заглохло
Александр Сверчков, председатель архангельского отделения Союза художников:
— Александр, открывая выставку, вы сказали, что Союз художников разваливается. Почему?
— Мы все практически уже возрастные. Да и единства, союза, на самом деле, у нас нет. Вот Дима предложил проект. Надо было же до такого додуматься. И тут не личные амбиции должны играть роль, а желание принять участие… И вот результат.
Я думаю, идёт естественный процесс, когда один цикл заканчивается, а другой должен начаться.
— Время объединяться в Союз, и время разъединяться?
— Как-то давно, мы делали выставку в Твери, и местные художники нам говорили: Ну, у нас-то дыра, а вы же вон откуда, из Архангельска! А сегодня в Твери ребята делают великолепные работы из стекла, скульптуру, батики, керамику, живопись… У них, видимо, другой цикл. У нас же всё заглохло.
Мы, наше поколение, что-то делали, придумывали, бурлили. Димка был самый молодой, конечно, но каждый ведь что-то делал.
— А не кажется ли вам, что просто искусство в Архангельске стало невостребованным? Нет поддержки сверху, нет интереса снизу…
— И это есть, несомненно. Если бы власти были заинтересованы в создании художественной, творческой атмосферы в городе, в области, поддерживали бы художников, отдали бы им городское пространство, то и люди бы видели, что могут сделать творческие люди, и самим художникам было бы интересно работать, знать, что их творчество увидят и оценят.
