Рашид Сагадеев: идущий верным путем
Аскетичное породистое лицо восточного хана. Сухая подтянутая фигура командира сирийской кавалерийской алы. Забранные в хвост смоляные волосы с редкими серебряными нитями седины. Художник Рашид Сагадеев.
Счастье, блаженство, успех и удачу сулят родители-мусульмане, называя сына Сагади. Древнее арабское имя на рубеже XIX и XX веков в России породило фамилию Сагадеев, сплавив в ней старину и современность, восток и Русь. Родители, дав сыну имя Рашид, сделали его «идущим верным путем».
Кипяток погубил холсты
В мастерской художника деловой беспорядок. Не от характера. От коммунальных бедствий. Только-только заменённый «мастерами» стояк при подключении к системе сфонтанировал кипятком. Пришлось всё поднимать в один угол. Многие работы оказались безнадёжно испорченными. До сих пор Рашид Сагадеев от пережитого отойти не может.
На полу под окном — разнокалиберные гантели и гири. Понятно, откуда такая подтянутость в теле. Кисти, мольберты, краски, холсты по стенам. Натурный фонд довольно скромный. Оказывается, мастерскую как-то обокрали. Вынесли картины, медную и латунную утварь, предметы старины. Воров нашли. Некоторые картины удалось вернуть. Следы бритвы вдоль рамы можно заметить. А цветной металл ушёл.
Наш разговор вышел долгим, с лирическими отступлениями, воспоминаниями, историями… Хотя изначально хотелось узнать мнение художника о состоянии культуры, искусства в нашем славном городе, в Архангельске.
Я даже до Орджоникидзе не доехал. Домой, на север скорей!
— Рашид Махмудтович, может, я ошибаюсь, но ощущения от архангельской культуры какие-то уж больно грустные…
— Скажу только об изобразительном творчестве. Снижается уровень выставок. То что теперь несут на выставкомы, раньше и показывать было бы стыдно. Новое поколение нацелено на другие «ценности», порой сомнительного характера. И вообще размываются высокие культурные критерии, не только в изобразительном искусстве. Вот у меня есть мечта, посетить арктические острова Архангельской области, запечатлеть заполярную красоту, поделиться со зрителем. Я и заявку делал. Но ездят туда только столичные художники, не Архангельские.
— Часто приходится слышать «вот раньше было»… И становится жаль, потому что люди здесь, в Архангельске, да и в архангельской провинции, в культурном отношении сильно отличаются от южан.
— Согласен. Я учился пять лет в Краснодаре, и скучал по северу. Мы ездили на пленэр в горы, на море, по станицам… И распределение было в Северную Осетию, в школу, квартиру давали, как получившему красный диплом. Я даже до Орджоникидзе не доехал. Какие горы?! Домой, на север скорей!
— Несмотря на то, что Рашид Сагадеев — «скорей на север»?
— Я тут родился. И родители, как семьи матери и отца в молодости депортировали, так и прожили здесь всю жизнь.
— А откуда выслали?
— Отца из-под Казани, а мать — из Кировской области, вятской татарской деревни. И я тут прижился. Северяне — люди из особой закваски.
…У моего поколения обиды нет, потому что не пережили того, что пришлось испытать родителям.
— «Зулейха открывает глаза» — это про вас, выходит, истории вашей семьи.
— Да. Я как-то случайно, проездом на Байкал, заехал в деревню, где родился отец, на границе Татарии и Чувашии. Знал, что когда их депортировали, дом занял сельсовет. Плохие дома сельсовет не занимали, самые хорошие, крепкие. Оказывается, сейчас там располагается Почта России. Бревна в обхват. Отец рассказывал, окна смотрели в свой сад и яблоки из окна можно было рвать. Походил по Почте России, рассказал им, кто здесь жил, и что с ними стало, и ком к горлу подкатил .
А у матери вообще, красивейшие места, в Кировской области, шишкинские боры. Но там от маленькой татарской деревни совсем ничего не осталось. Её раскатали по брёвнам и вывезли, как только они уехали. Вот такая печальная история. Но у моего поколения обиды нет, потому что не пережили того, что пришлось испытать родителям…
Тут, на Севере, впитал православную культуру. Проектировал часовню, церкви и наша творческая группа из Каргополя строила их в Москве, Мурманской области. Даже расписывал трапезную православного монастыря в Италии.
Мусульманин, расписавший православный монастырь
— Вы крещёный?
— Нет. Когда под Флоренцией, в маленьком городке Пистоя, выставку делал, настоятель православного монастыря , итальянец, предложил расписать трапезную. Я говорю, так я же не крещёный, мусульманин. Рассказал свою историю. Он спросил, мол, не хочешь принять крещение? Нет, говорю. В своё время мулла провёл обряд, и я ничего не хочу менять, что мне родители дали, с тем и живу. Он говорит, я вижу ваши работы и вам доверяю. И для меня ценно, что вы с уважением относитесь к родителям, их выбору.
Моя мама говорила: «Все религии надо уважать, потому что мы все ходим под одним Создателем». И это уважение воспитала во мне.
— Север в отношении веротерпимости всегда отличался. Тут всякого племени принимали тепло.
— Да, на Севере народ более душевный. И не хлебом единым здесь люди живут
Три каргопольских года растянулись на 20 лет
— Как получилось, что вы из Архангельска переехали в Каргополь?
— Я благодарен за это художнику Ивану Семёновичу Котову. Ходил к нему в мастерскую, постигал ремесло, вместе ездили на пленэры. Он стал для меня духовным наставником в искусстве. Котов был и остаётся, я считаю, одним из лучших колористов здесь, на Севере. Он мне и посоветовал: «Поезжай в Каргополь на пленэр». Я съездил, лето поработал на пленэре. И после института поехал в Каргополь. Там как раз требовался педагог. Проработал там 20 лет.
— Так Каргополь — место для художника благодатное!
— Куда ни выйдешь — красота! Пиши в своё удовольствие. И с детьми мы проблем не знали, любое место для пленэра годится.
— А какие детские работы шикарные!
— Работы каргопольских ребятишек в самом деле чудесные. И педагоги там работают хорошие. В том числе наши выпускники. Да и сама атмосфера древнего города, историческая каменная и деревянная архитектура, близость к природе, спокойный и размеренный уклад, формирует особое художественное видение и благотворно влияет на детей.
Что в Архангельске убыло, то в Тромсё прибыло
— Но вернёмся к культуре и ледяной скульптуре. Что происходит с ней в Архангельске?
— Да, конкурсы ледовых скульптур раньше каждый год проводились, то на Чумбаровке, то на набережной, то на площади у высотки… Команд немного, но приезжали и был праздник. Приходила масса горожан и гостей, шли семьями. Этим занималась мэрия. Хотелось бы и дальше нести радость, добро и позитив людям здесь, дома.
А для Архангельска ледовая скульптура традиционна, уж чего-чего, а льда и снега зимой у нас хватает. Ведь первый открытый Российский фестиваль ледовой скульптуры «Вьюговей» стартовал в Архангельске около 35 лет назад.
— Вы же только из Норвегии вернулись, с фестиваля?
— Там напротив, ничего подобного раньше не было. В Тромсё проходил третий фестиваль, проводят они его раз в два года. Но у них только снежная скульптура, со льдом там проблема. Набивают опалубку снегом, кубы размером три на три на три метра, и потом отсекаешь всё лишнее. Или наращиваешь, если нужно.
Так вот у побратимов, наоборот, это движение популярность набирает. Из каждой европейской страны по команде. Мы представляем Россию.
— Побеждать едете?
— Мне нравится норвежская система, не как в спорте, кто выше, быстрее, сильнее. Искусство, всё же, это не спорт. И доказывать что-то никому не собираюсь. У них система фестивальная, более благоприятна для творчества. Организаторы все расходы берут на себя, а всем участникам стипендию платят одинаковую. За то, что мы бросаем работу дома, едем, трудимся . А когда конкурс, первое, второе, третье места…
Бог Ра выплывал на лодке, и загоралось всё
— Что Вас привлекает в снежной скульптуре?
— Мне нравится, когда чистый снег, хороший, цельный, смотрится великолепно.
— Мрамор и мрамор…
— Бывает такого качества прессовки, что даже резцом и лопатой сложно отсекать. И без воды. А искусственный снег, когда его шнеком забивают, только бензопилой можно обрабатывать, настолько крепкий. И чистый-чистый, аж звенит. Но в то же время, это не лёд, а снег. А лёд – это сказочный материал, даже метафизический!
— Когда от снега и льда перешли к огню?
— Параллельно я работал со всеми материалами, с деревом, песчаной скульптурой… немного с камнем. Делал из листовой нержавеющей стали трёхметровые скульптуры в Австралии. Огненные фестивали начались тоже где-то в 1990-х в Европе.
В Австрии существовал праздник языческого характера: мужчины поджигали брёвна и обходили с ними деревню, чтобы отогнать злых духов. Затем на склонах гор стали выкладывать христианские символы — кресты. Деревня внизу, а вокруг пять вершин. Школьники с утра выходят с рюкзаками, огромные свечи несут. Поднимаются на вершины к вечеру, и выкладывают христианские символы.
Следующим шагом стало проведение огненных фестивалей внизу, в центре деревни, на озере. Задаётся тема, у нас, к примеру, была «…И корабль плывёт», прямо по Феллини. Мы сделали египетского бога Ра, который выплывает на лодке, на блоках поднималось солнце и загоралось всё.
Вот талантливые из северной деревни девушки! Хорошо, когда твоя половина с тобой на одной волне.
В Риге на очередном огненном событии стали чемпионами мира. Было 13 команд, по два человека, со всего мира, самые опытные. Мне помогала Татьяна, супруга и боевая подруга, пилит бензопилой и резцом владеет. А в Каргополе реставрацией старинных тканей занималась. Вот талантливые из северной деревни девушки! Хорошо, когда твоя половина с тобой на одной волне.
— А ещё и песок…
— Всё одновременно. В опалубке песок трамбуешь с водой, очень плотно. Опалубки ставят одну на другую. Потом открываешь форму и режешь мастихином и закрепляешь водой с клеем ПВА. И всё. Наш «Помор» высотой три метра, которого мы когда-то делали на площадке в Петропавловской крепости, держался очень долго, до октября. Раньше там песчаные фигуры ставили ближе к воде, и всё было открыто. Сейчас огораживают забором, и билеты продают. Я считаю, что это ни к чему.
Песчаные фестивали продолжаются, они очень популярны, но я от участия в них отошёл, здоровья уже не хватает. За день иногда надо перекидать два КамАЗа песка, утрамбовать…
Всё зависит от человека, стоящего у власти
— Вот и получается, смотрите, песку у нас достаточно, льда хватает, снега — полно, дерево, сено — в избытке. Опыт у вас богатейший. А практически ничего нет — ни конкурсов, ни фестивалей, ни-че-го. Чего не хватает?
— С этим вопросом надо обращаться в министерство культуры. Тут уж я пас.
— А ваше мнение?
— Я скажу так — всё зависит от человека, который стоит у власти. Вот в Коряжме пять или шесть раз проводился бумажный фестиваль, мы раза три участвовали. Организовывала его завотделом культуры, суперэнергичная женщина, Надежда Бабаевна Исмайлова. Она любила общаться с художниками, приглашала, со всей России приезжали, они ей были интересны. И у неё всё получалось. Но как только она ушла, всё остановилось.
Первый и главный фактор — человек, его заинтересованность. И второй важный аспект – наличие финансирования. Когда люди у нас, в столице Поморья, в XXI веке, до сих пор живут в бараках без удобств, как-то не по-христиански тратиться па баловство…
Думаешь не о деньгах, а об интересных работах
— Профессия кормит?
— Кормит пенсия и работа в художественной школе. Картины продаю редко. Жаль расставаться, в каждой частица души, часть жизни. Тиражировать успешные находки на продажу не хочу. Как можно свою жизнь тиражировать? Мне денег хватает. Поэтому думаешь не о деньгах, а об интересных работах, находках. Работа с разными материалами обогащает и влияет на творчество. Поездки на фестивали, работа со льдом, с огнём заставляют не стоять на месте и в живописи.
***
В уголке картин и рисунков подпись художника Saga и год. Сага, древнее скандинавское сказание, повесть об истории и жизни народов, героев северного эпоса, идущих своим верным путём к счастью.
