Теймураз Эсадзе: Абрамов превращается в виньетку
В Архангельск прилетела съёмочная группа. Режиссёр Теймураз Эсадзе со товарищи приступает к съёмкам документального фильма «Поездка в прошлое. Часть 1».
«Северные новости» уже сообщали, что в июле-августе этого года в деревне Веркола Пинежского района группа кинематографистов из Самары и Москвы начнет снимать новый фильм Теймураза Эсадзе. Фильм планируется выпустить к столетнему юбилею Фёдора Абрамова, который будет отмечаться в 2020 году.
Нам удалось вновь пересечься с режиссёром, и наш разговор перед его поездкой на родину писателя получил продолжение.
Запустение, полное запустение
— Как съездили в Верколу, Теймураз? Как вам фестиваль, какие впечатления?
— Если честно, то, что я хочу сказать, может рассматриваться как продолжение моего вам интервью. Мало того, я бы ещё добавил. Мне было больно смотреть на то, что там происходит, и с людьми, и с деревней, в частности. Потому что, физически-то Веркола есть, и люди в ней живут. Но деградация заметна даже за те последние пять лет, которые я там не был. Для меня это очевидно просто. Запустение, полное запустение.
Более того, всё хорошее, что там есть, превращается в виньетку, лишается напрочь абрамовского смысла.
Началось с того, что я пошёл на крестный ход… Первое, что увидел, — гигантский дом настоятеля, которого ещё недавно на этом месте не стояло, и который практически соразмерен зданию с монашескими кельями. И я не смог себя перебороть. Мне стало понятно, что просто бессмысленно ходить за этим человеком.
Кстати, у меня с ним уже однажды состоялась встреча. Он, правда, про неё не знает. Мы ехали в Верколу зимой. А пурга была такая, что руку вытягиваешь, и она пропадает. Нас занесло снегом, мы стояли в поле, четыре машины, и он на своём джипе пронёсся мимо нас, даже не посмотрев в нашу сторону,. А мы так и остались в снегу.
— А как выбрались?
— Откопались. Да и потом из деревни приехали, нас вытащили. Связи не было, а когда она появилась, прислали трактор.
Я насладился абсурдом происходящего
— Понятно, крестный ход вы пропустили мимо. А что потом?
— Потом был странноватый симпозиум, конференция, где выступали с докладами очень разные люди. Были интересные, а были и просто случайные вещи. А на второй день мы сушили сено под дождём. С песнями. Песни, правда, пели хорошо, душевно.
Я насладился всем абсурдом происходящего.
— Сказано начальством: «Ставим стога», значит, ставим стога…
— Они просто погубили сено, которое лежало бы себе и лежало, сохло бы спокойно. Дождик бы прошёл, оно высохло, и ставьте себе стога. А они их метали под дождём, сено мокрое… Естественно, оно теперь сгниёт.
— Так всё в продолжение советских традиций, о которых и писал Абрамов. Пришла директива начать посевную, и кидали зерно в мёрзлую землю, чтобы получить вымпел победителя.
— Вот-вот. И при этом — я вышел из самолёта в аэропорту имени Абрамова, в Карпогорах остановились на улице Фёдора Абрамова, а потом в деревне Веркола высадились на родине Абрамова тоже на улице Фёдора Абрамова. Таким могло быть начало какой-нибудь странной истории. Мне в какой-то момент показалось, что я тихо схожу с ума. Этот человек меня преследует.
— Хорошо ещё, вы в 2011 году у нас не были, когда отмечали 300-летие Ломоносова. Точно бы тронулись. Дети Михайлу Васильевича стали тихо ненавидеть…
— Вот для того всё и делается, чтобы не-на-ви-де-ли. Сейчас ещё памятник поставят, и вообще всё будет «прекрасно».
— Поставят, вы эскизы памятника Абрамову видели? Прошёл конкурс…
— Уже выбрали? И что же это будет? Бюст? О, Господи, Боже мой… Не могу судить, не видел, может, он замечательный, но в ряду всех этих мероприятий, — за гранью. Перебор.
Да Господь бы с ним, но при этом всём он числится региональным писателем. Как это может быть… региональный писатель — Фёдор Абрамов!? Не понимаю.
— И кто же его в региональные зачислил?
— Министр культуры России, господин Мединский. Поэтому и нет у Фёдора Александровича юбилея общероссийского, а есть только региональный.
— Маяковский ещё писал — «не залили б приторным елеем». Правда, про Ленина…
— А технология та же самая, к сожалению. Заливали-то Владимира Ильича сподвижники, и в результате из жёсткого революционера получился милый дедушка Ленин, самый человечный человек.
Абрамовский музей украсили бантиками
— То есть, «пекашинское» сено…
-…под дождём меня не вдохновило. А сходив к месту упокоения Людмилы Владимировны (Крутиковой-Абрамовой, жены писателя — прим.ред.), я увидел, что могила её находится в чудовищном состоянии. Такое ощущение, что там похоронен бомж. Как поставили крест два года назад, так он и стоит. А от могилы у меня возникло чувство, что она просто брошенная.
Как такое может быть, не понимаю? Притом, что там музей Абрамова. Люди в нём работают. Да просто в деревне-то жители тоже есть. Привести её в порядок, казалось, можно было бы? Хотя бы к фестивалю? Про регулярный уход уже и не говорю.
Зато музей украсили бантиками и розеточками. Абрамовский музей! Что они делают, я не понимаю.
Боюсь, не прокатит. Пока на свете есть Мединский
— До какого уровня скатилась наша культура, можно долго обсуждать, но вот в концепции закона «О культуре» она выведена из сферы услуг, и там говорится, что не она должна оказывать услуги, а ей должны помогать и всячески содействовать.
— Боюсь, не прокатит. Пока на свете есть Мединский… «28 панфиловцев», «Т-34» и так далее. Автор идей — товарищ Мединский. Для сегодняшней России это нормально. Что тут скажешь.
А то что в этом году начали сливать театры, вы в курсе? Гергиев приехал в Смоленск, и его театр оперы и балета сливается со смоленским драмтеатром. Можете представить? Зачем? Создаётся холдинг. Площадки во Владивостоке, Осетии и так далее, и так далее.
Всё это очень грустно. И жаль, что в эту пору прекрасную выпало жить и мне, и тебе…
Фото со страницы Теймураза Эсадзе
