Пекашинская мелодия для Верколы

На центральной улице Верколы летом прошлого года установили знак, на котором написано, что она одна из самых красивых деревень России. Сведения верные.

Непонятно только одно, почему знак этот установлен не на въезде, а у явного новодела, гостиницы, которая уже практически готова принимать первых клиентов. За что и, главное, от кого такой бонус владельцу заведения? Районная власть подсуетилась или областная настояла? Казус этот, естественно, надо бы исправить. Но сегодня мы не о нем.

Освещением до сих пор не осчастливили

Прибыли мы в Верколу накануне 28 февраля, даты, когда принято отмечать день рождения знаменитого веркольца — писателя Федора Абрамова. Принято, потому что на самом-то деле родился Федор Александрович 29 февраля. Но день этот случается лишь раз в четыре года. 100-летие Абрамова выпадает на будущий, что естественно, високосный 2020 год. В этом дата тоже интересная — 99-летие.

Ночной приезд поставил перед фактом, что освещением Верколу так до сих пор и не осчастливили. Поэтому прогулку по самой красивой деревне перенесли на утро. Несмотря на бесконечные снегопады, утопать в сугробах не пришлось. Необычайно резвый тракторист носился по улицам и расчищал дороги с такой скоростью, что в голове мелькнула мысль о приглашении парня в Архангельск, для обучения наших нерасторопных чистильщиков.

Зимний пейзаж Верколы в первые минуты заставил вспомнить абрамовские слова: «Иду по своей деревне, и на меня дует пустотой». Но ощущения эти, как и у писателя вскоре улетучились. Нет, улицы не наполнились народом. Но вот чинно пробрел мимо мужик с огромным бидоном на санях, будто прямо из книжки и вышел. Да бодро вышагнул из закоулка парнишка – живая копия Мишки Пряслина. А из-за дома выглянул лукаво заиндевевший трактор «Беларусь». И заиграла для меня деревня свою живую пекашинскую мелодию.

Клесты молча шелушат шишки

Это была совсем другая музыка, не похожая ни на летние гармошечные переборы, ни на осенний дивный саксофон. Кругом — стерильнейшая чистота. Полуразрушенные крыши заброшенных домов закамуфлированы пуховыми шапками. И даже покосившиеся стены и заборы в сугробовом обрамлении выглядят уютно.

Медно-изумрудная сосновая рощица, что в центре деревни, уж точно вдохновляла Абрамова. Такая красота не может не вдохновлять. И, опять же, конь на крыше. Да, один на всю деревню, но не загнанный. Журавли склонились над колодцами, амбарные городки еще те, давние стоят.
На деревьях орут воробьи, на проводах скрипучими нотами трещат сороки. Лишь тучные красногрудые клесты молча и деловито шелушат шишки на огромных елях. Как давно я этих пернатых красавцев не встречала!

Из-за калитки выглядывает домашняя парочка: сибирский кот да пес на цепи. Настороженно наблюдают за людской процессией. Картинка уморительная. Кот более угрюм, чем собака. Но на обеих мордах нарисована дилемма – то ли хозяйство защищать, то ли за лаской кинуться.

Оглядываюсь на левый берег, где Артемиево-Веркольский монастырь, да так и замираю. Хвойная чаща фантастически красиво отражается синеватым миражом на снегу склона. Только когда мозг делает попытку доказать, что так не бывает, понимаю, что это всего лишь игра теней. Редкий подлесок, карабкающийся по угору, создает иллюзию в морозном воздухе. Но продолжаю любоваться природной обманкой.

Вместо Альки — два дурацких снеговика

К реальности возвращает голос экскурсовода:

— К местному батюшке мама летом раньше приезжала, и что-то не жилось ей у нас. А тут вот зимой приехала. Не налюбуется! На горку ходит с внуками кататься. Так ей нравится! Но, говорит, что только один раз в день съезжает. Уж больно тяжело в гору-то подниматься.

Экскурсовод показывает налево:

— Вот у этого клуба танцевала Алька, из повестей Федора Александровича.

У клуба стоят два дурацких фанерных снеговика… Машет в другую сторону:

— А там ее матери, Пелагеи пекарня была. Нет… пекарни нет.

Идем дальше.

— У почты этой остановка была. Здесь все прощания и встречи происходили. Жизнь…

Старый сигнальный рельс висит до сих пор. Так почему бы это все не обыграть как-то? Я уж не говорю о героях книг, но ведь даже памятника Абрамову на родной земле нет. Да и вообще нигде нет.

А здесь все старые дома Абрамова помнят. Теперь, правда, некоторые по дикому мелкособственническому поветрию выкрашены лоскутом. Красят свою половину дома как хотят. И фасады выглядят странно, как значок «инь и янь».

На малой родине Абрамова не издают

Веркола самодостаточна. Литературно-мемориальный музей Ф.А. Абрамова здесь хороший. В школе, где учился писатель, экспозиции устроены. Самой деревне только акцентов подбросить, и засияет.

Еще несколько лет назад встречались на улицах герои абрамовских книг. Да и сейчас, наверняка, живут они еще в деревне. У каждого такого дома надо информацию хотя бы поставить, да сдобрить ее строчками из книг. Чтобы чужие помнили и свои не забывали. Чтобы всякий приезжий сразу в атмосферу нужную окунался.

И сами книги перевыпустить к юбилею не мешало бы. Ведь не найти их в продаже. Даже в электронном виде далеко не все имеется. А спрос есть. У меня, как у архангелогородки, часто спрашивают. Удивляются, что на малой родине великого писателя не издают. Пыталась недавно отыскать открытое письмо землякам «Чем живём-кормимся», 40 лет назад написанное. Безрезультатно.

Как бы не обмишуриться

Пока мы бродили по Верколе, вся деревня и гости уже собрались у могил Федора Абрамова и его жены. Народу много. Фотоаппарат щёлкать отказался. Наверняка писательские проделки. Не любил официальной шумихи вокруг себя. И здесь у него было место раздумий, да камерных встреч с земляками. Улыбаюсь этой мысли и отхожу.

Впереди статная женская фигура, как по Абрамову, только в норковой шубе. И на эту глянцевую черноту меха падают огромные снежинки. Наблюдаю их, как под микроскопом, каждый пушистый лучик. Впервые вижу, что они действительно кружатся, прежде чем упасть. Теперь знаю, что это не фигура речи.

Там, далеко от меня стихи, песни, слова… Но я ни о чем другом, кроме снежинок, на любимом писательском угоре думать не могу. Значит, так угодно Абрамову.

Вот сейчас хотят Верколу достопримечательным местом сделать и туристический маршрут по ней разработать. К столетию. Всё дела хорошие. Только вот боюсь, как бы не утопили важное в том же приторном елее, что лили несколько лет назад на Ломоносова. К его юбилею. Оскомина у многих и по сей день не сошла. А практической пользы от шумихи той было чуть. Всё в лозунги да билборды утекло. Вот как бы и с юбилеем Абрамова так же не обмишуриться.