Пинежские белила помогают влюбиться за 20 минут
В Архангельский музей ИЗО всегда иду за открытием. На какую выставку ни придешь, с каким работником ни поговоришь – отворишь для себя еще 500 новых дверок. Вроде бы уж все знаешь, подкован, история родной области в голове уложена красивыми рядками, только пыль смахивай. Ан… нет.
Подведут к штуковинке да с хитрецой и спросят: «А это-то видывала? Знаешь, что, откуда, да каким путем нашли? В руках-то мыслишь, кто держал? Сработал-то кто?» И всё, и снова в школу, в первый музейный класс…
Земля Абрамова непроста
Вот сегодня музей открывает выставку, связанную с юбилеем Федора Абрамова. Как посвящение ему. Кажется, ну что тут такого, наверняка будет добротная экспозиция к столетию. В очередной раз о жизни великого писателя расскажут, подумала я. Ну, пару-тройку неизвестных доселе фактов из рукава обязательно достанут. И опять не угадала.
Замыслили они выставку «Там, у Пинеги реки…», вроде бы, совсем и не о Федоре Александровиче… но, по большому счету, именно о нём. Решили показать нам, из каких корней пошел писатель. Пинежскую сторону с разных ракурсов высветить. Ведь, человек неотделим от малой родины. Каждого пропитала насквозь та земля, та культура, те байки и истории, те люди, что были вокруг. На 90 процентов ты из этой памяти состоишь.
Если носился ребенком в связанных бабушкой особых носках, с обережными северными символами, валялся на прабабушкиной работы радужных половиках, а молоко пил из глиняной кружки, что сосед дядя Миша сотворил, — то выйдет из тебя совсем иной человек, чем мог бы выйти, если бы ты вырос среди чопорной английской знати и гобеленов. Не лучше и не хуже, но иной.
Для писателя – это навсегда живой источник. Не пересохнет, не подсунет гнилой воды, а вот охладить, в чувство привести может.
Но Север — не сказка, не Беловодье, не та обетованная земля, о которой веками мечтало крестьянство. Север — это тощие, худородные подзолы и супеси, с которых в зяблый год не соберешь даже семян. Север — это бесконечная зима с непролазными снегами и лютыми морозами. Север—это штормы и бури Студеного моря. И потому Север — это работа, работа и работа.
И удивительно ли, что именно на этой земле выросло особое племя русских людей — поморов, людей великого мужества, выносливости и терпения, людей предприимчивых, «быстродумных» и, я бы добавил, «государственников» по духу своему и складу мышления. Федор Абрамов.
А земля-то абрамовская, Пинежье его родное, ох как непроста. Привыкли его медвежьим углом считать, потому как во времена советские попажа в те места мукой была, и мало кто из чужих отваживался туда отправиться.
Кегроль держал таможню и склады рейнского вина
Но так было не всегда. В 16 -17 веках жизнь здесь кипела. Это был мощный регион по выращиванию и продаже скота. К примеру, деревня Кеврола (по-старому Кегроль, Кевроль) городом была, красивым да зажиточным. Со своей таможней, пристанью, с заморскими купеческими судами, с целыми складами рейнского вина, питейным домом. Поставлены были два храма, колокольня. Большинство крестьян на Пинежье были грамотными.
Новгородские ушкуйники город данью облагали. А потом с московскими в здешних местах власть делили. Москва взяла верх, и московские воеводы долго городом правили. А две эти культуры навсегда поселились в пинежской. Кстати, монастырь святого Артемия Веркольского был выстроен на деньги кеврольского воеводы Афанасия Пашкова.
Это уж потом Екатерина Вторая воеводство упразднила и центр перенесла в новый город Пинег. Именно так и написала собственной рукой императрица – Пинег. Пинегой он потом стал.
В красный пониток наряжались один раз в жизни
Но и Кеврола давно не та, и Пинега. Как показать их через века? Музей нашел те порталы. И первый портал – народный костюм. Красота выставлена в витринах. Даже украшения. Всё платье подлинное, из сундуков, отреставрированное. Выглядит, будто вчера шито. И каждый костюм ко случаю. Один женщина носила лишь до шестого месяца беременности. В другой, красный пониток, наряжались лишь один раз в жизни. На следующий день после свадьбы. Ткань состоит из двух сплетенных нитей: суконной и льняной.
К каждому костюму свой обычай. И обо всем расскажут на выставке. Я только про сватовство и свадебный обряд расскажу. Уж больно места есть интересные.
Молодые, на выданье, девки собирались летом в одной из деревень на метище (меченое место). А если попросту – съезжий праздник, гулянье, которое длилось три дня. Молодежь веселилась, а семьи женихов приглядывали выгодную партию для сыновей. Конечно, здоровый румянец и стать большое значение имели. Но не меньший интерес проявляли будущие свекор со свекровью к наряду девиц.
Наряд говорил о достатке семьи, а, значит, и о ценности приданного. На Пинежье не принято было носить одежду с чужого плеча, поэтому всё было только из личного сундука. Даже у сестры нельзя было позаимствовать. Если семья была не из богатых, то на повязку, богатый девичий головной убор, могла сбиться только для старшей дочери. Остальные имели лишь шёлковую косынку. Так их в народе и называли: повязочницы и косыночницы.
Единственно, свадебный венец можно было взять напрокат. Стоил он, как годовой доход крепкого крестьянина, промышлявшего медведя. Такой венец тоже есть на выставке.
Причитания так опустошали, что судьба принималась безропотно
Присмотрев невесту, к осени семья жениха ехала на зарученье. Встречались только родители. Будущие молодожёны и в глаза друг друга не видели. Обсуждали финансовое положение предполагаемой семьи. Если все оставались довольны, совершалось рукобитье и назначалась свадьба. Обычно через год.
Невесте объявляли, что она просватана, и та на неделю и больше уходила в причитания по оставляемой семье. Тяжелое обрядовое пение так выматывало и эмоционально опустошало девушку, что она, в конце концов, безропотно принимала свою судьбу.
Главный хранитель Государственного музейного объединения «Художественная культура Русского Севера», Людмила Кислуха, которая и готовила эту выставку, говорит, что обсуждала эту тему с психологами. И они утверждают, что это очень правильная традиция для тех обстоятельств. И она действительно работала.
Перед свадьбой девичник, и снова причитания, уже о прощании с любимыми подружками. Потом баня. А перед самым венчанием – смотренья, когда жених с семьей приезжает взглянуть на невесту перед свадьбой. И следом белила. И венчание.
Белила — это самый необычный предбрачный обряд, о которых я когда-либо слышала. Будущие муж и жена встают друг напротив друга и неотрывно смотрят в глаза. Не меньше 20 минут. И не в одиночестве. Эти минуты им даются… чтобы полюбить друг друга. Психологи, опять же, считают, что такое возможно. А белилами обряд называют потому, что рядом стоят люди с подносом, на подносе пустые рюмочки. Одна для жениха, другая для невесты. Кто первый покраснеет, тому в рюмочку кидают монеты на белила.
Часовня разрушена, а источник жив
Кроме костюма на выставке много икон из старинных пинежских церквей. А как же без них, ведь Пинежье без духовных центров и представить нельзя. Кеврольский монастырь, Красногорский Артемиево-Веркольский, Сурский. Кстати, отрок Артемий Веркольский был очень почитаем по всей Руси и в Москве. Там и часовня была с источником. Часовня разрушена, а источник, говорят и доселе пробивается в том месте. Но на родине Артемия Веркольского всегда особенно любили. Поэтому на выставке не одна его икона.
В центре необычный большой килевидный киот, сохранившийся после утраты скульптуры Святителя Николая. Особый интерес вызывает каменная икона, на ней Георгий Победоносец в образе змееборца. Представлен на выставке образ 16 века «Великомученик Федор Стратилат». Очень почитали в здешних землях этого покровителя православного воинства.
А еще здесь весь бытовой набор утвари пинежского крестьянства: от украшений и наперсных серебряных крестов, образцов вязальных орнаментов, вышивки и браного ткачества до посуды, сундуков, прялок, инструмента.
Всё, что показано, собрано в экспедициях музея по Пинежскому району в 60 -70-е годы прошлого столетия.
Информация на стендах, что приятно, исчерпывающая. Всё легко воспринимается даже без экскурсовода.
Алексей Григорьев, заслуженный художник РФ:
— Когда мы оформляли выставку, решили фотографии писателя и веркольцев обязательно сюда вписать, хоть выставка и не об Абрамове, в общем-то. И когда уже работали со снимками земляков Федора Абрамова, прототипов героев его книг, то все время думали о том, что кажется… вот эти бабушки и эти наряды из совершенно разных жизней. А ведь нет. Они наверняка успели в молодости походить в парче, жемчуге, янтарях и золоте, а заканчивали жизнь в фуфайках и кирзовых сапогах.
И Абрамов… он ведь как контрапункт такой. Каждый мыслящий человек задумается о контрасте между витринами со старинной красотой и теми людьми, которых он любил и о которых писал. Это две разные эпохи, и в них обеих успели пожить многие из тех, чьи фото мы здесь собрали…
