Сбежала от мужа со сломанной ногой. Стала депутатом республики
Светлана Брюханова
В январе 2017 года Госдума приняла законопроект «О внесении изменения в статью 116 Уголовного кодекса Российской Федерации» (в части установления уголовной ответственности за побои), широко известный как «закон о домашнем насилии». И за побои в отношении близких родственников, совершённые впервые, перестали наказывать по УК. Проходят они теперь по Кодексу об административных нарушениях. И тут же, в 2017 цифры по домашнему насилию резко пошли на убыль.
#ЯНеХотелаУмирать
А до 2017 года статистика преступлений в семье показывала неуклонный рост. В 2012 году МВД насчитало 34 тысяч жертв домашнего насилия, в 2014-м — 42,8 тысячи, в 2016-м — уже 65,5 тысячи. В 2017, вдруг, жертв стало почти в два раза меньше – 35 тысяч. Понятно, что вторая половина просто выпала из виду в связи с введением закона о декриминализации домашних побоев.
Ежегодно от домашнего насилия гибнет порядка 12000 человек. Цифра страшная. На днях популярные блогеры запустили флешмоб #ЯНеХотелаУмирать в поддержку достойного закона о домашнем насилии, подобного тем, что спасают жизни в 146 странах.
Флешмоб дает истории пострадавших, полезную информацию и ссылки на петиции, которые опытные юристы посылают нашим властям. Он стал достаточно популярным и одним из самых обсуждаемых.
В Архангельской области, по данным бюро судебно-медицинской экспертизы, ежегодно 640 женщин обращаются с телесными повреждениями (ссадины, колото-резаные раны, синяки и так далее). 457 из обратившихся травмы получили от мужа или сожителя. Но многие не жалуются и лечатся дома, поэтому о точных цифрах говорить невозможно.
У пациентки выбит зуб. Уверяет, что на швабру напоролась
Ольга Бобрецова, педагог-психолог и директор Автономной Некоммерческой Организации поддержки инициатив в области семьи, материнства, отцовства и детства «Новый взгляд», рассказала про то, как обстоят дела с домашним насилием в области по их данным.
— Кто обращается к вам за помощью? Много ли их?
— Конечно, в основном, это женщины. Наплывы посетителей случаются после очередной статьи в прессе, или передачи по ТВ, касающихся темы насилия. Ведь сама тема домашнего насилия редко поднимается. О ней принято молчать. У пострадавших, обычно, сформирован своего рода симптомо-комплекс, который вырабатывается установками общества: не выносить сор из избы, бьет — значит любит и т.д. Это социальные шаблоны. Поэтому поддержки родственников и друзей нет. Кроме того, женщины боятся, что если они обратятся куда-то, то об этом узнает обидчик, и будет еще хуже.
— Женщины не хотят об этом говорить. Что тогда делать?
— Термина “домашнее насилие” у нас не существует. Сейчас по всем соцсетям прошла информация, что Европейский суд по правам человека указывает России на то, что она не защищает своих граждан. У нас такая установка у людей, что бить в семье близкого человека это норма.
Если взять цифры статистики, то 457 травмированных в семье женщин на всю область – это не так уж и много. Но мы же понимаем, что, если женщина дошла до судебно-медицинской экспертизы, это либо очень серьезные травмы, когда действительно была нужна медицинская помощь, либо у пострадавшей уже нет сил терпеть, и она не боится заявить о том, что побои получила от близкого человека.
Ведь зачастую врачу пострадавшие говорят, что неудачно упали, поскользнулись или еще что-то. И не все врачи у нас хотят и могут провести глубокое интервью с женщиной, которая пришла за помощью. За шесть минут приема это трудно сделать. Но ведь важно убедиться какова причина травмы. Женщина пришла с выбитым зубом. «На швабру напоролась», — говорит. В том же Петербурге или в Москве уже обязательно спрашивать начнут подробно, на курсах повышения квалификации врачей учат этому. У нас пока такого нет. Но мы изучаем опыт коллег, и как-то стараемся решить эту проблему.
Жертвы семейные, самого репродуктивного возраста
— А как жертвы насилия к вам обращаются, напрямую или через знакомых?
— Разными путями. Кто-то находит группу вконтакте, кто-то обращается в государственные учреждения, и там уже дают наши телефоны. Мы, как общественники, ради безопасности адрес не выкладываем, только телефон. Мы еще присутствуем на всероссийском телефоне доверия. То есть, если звонки поступают из области, то мы их ориентируем на те организации, которые работают ближе к ним. К примеру, в Вельске тоже есть реабилитационный центр, плюс там еще и проживание возможно.
— Случается ли, чтобы родственники или друзья обеспокоились состоянием близкого человека?
— Не часто, но бывает. Есть чуткие подруги и родственники. Здесь ведь тоже все связано с гражданской позицией и нашим обществом. Когда видят, что ребенка трясут на улице, не каждый подойдет. Думают — чужая семья, лучше не лезть.
— Каков средний возраст и социальный статус обратившихся?
— От 25 до 45 лет, семейные, самого репродуктивного возраста. Обращаются и те, что постарше. Тогда чаще всего выясняется, что насилие длится уже лет 15 лет. И у женщины просто наступил предел терпению, она осознала, что может умереть.
— К вам ведь и обидчики приходят. Как они сюда попадают?
— Обидчики приходят в центр чаще всего из-за женщин. То есть, им ставят условия: либо переговоры и работа над собой, либо развод. Но было и такое, что мужчины сами явились. Один из первых клиентов моих был 27 лет. Обратился сам. Сказал, что понимает как разрушает семью. На консультации походил. Но дальнейшая судьба семьи неизвестна. Мы не всегда можем узнать о том, что стало с нашими подопечными.
— А пытались провести хоть какой-то мониторинг дальнейших судеб?
— Мы стараемся и просим, чтобы нам в будущем отзванивались. В этой конкретной ситуации у нас не было выхода на супругу. Когда работаем с обоими партнерами, можем с двух сторон мониторить. Тут уже работают два разных специалиста — помощь пострадавшей и помощь обидчику.
Я – мужчина, я — прав
— Основные причины домашнего насилия какие?
— Основные причины мужского насилия — патриархальные стереотипы или шаблоны, раз мы с тобой муж и жена, то я принимаю все решения. Позиционирование ревности как любви. А ведь любовь и ревность — это вещи разные. Ревность — это желание обладания чем-то, и женщина воспринимается, как объект.
Я – мужчина, я — прав. Здесь мы сталкиваемся с патриархальными стереотипами мужественности и с вопросом социализации. Поскольку у нас в обществе принято, что мальчик должен дать сдачи, этому же с детского садика обучают, то установка конструктивного разрешения конфликта не дается. Если еще у мальчика был положительный опыт, когда применение насилия привело к получению желаемого, то это закрепляется, а потом тиражируется на семью.
И у большинства мужчин причины идут из семьи, они тоже, скорее всего, жили в семье с насилием. Это либо авторитарная мама, либо история семейного насилия со стороны отца. Роль девочки в подобных ситуациях заключается в подавлении своей уверенности, понижении самооценки. Она становится подавляемой.
Колесо: вспышка, медовый месяц, вспышка…
— То есть, насилие — это целая система?
— Есть такое колесо домашнего насилия: происходит некая вспышка, когда и происходит это насилие, дальше идет медовый месяц (дорогие подарки, задабривание). Дальше снова нарастание напряжения, а за ним опять насилие, которое оправдывается мелочами: полы недостаточно чистые, задержалась на работе. Периоды и качество медового месяца постоянно сокращаются, от месяца и вниз.
— Как определить потенциального обидчика?
— Семейно-бытовое насилие отличается проявлением власти и контроля, соответственно, это высказывания, как: “я решаю, куда мы тратим деньги». Обидчик ничего не хочет слушать о потребностях своего партнера. Идет ограничение социальных связей. Проявление ревности, агрессии и недовольства подаются под соусом любви. Это основные признаки, на которые стоит обращать внимание еще на стадии свиданий.
Ну и стоит обращать внимание на то, как человек реагирует, если, допустим, произошел некий инцидент. Он может не ударить, но разбить какую-либо вещь. Чаще всего вашу, потому что это психологическое давление, идет некий контр-перенос.
Если это происходит, надо понимать, что это было и для чего было сделано. Часто идет перенос ответственности: “ты меня довела, у меня дела, а тут ты со своими проблемами”. Контроль над документами. В экстренных ситуациях, когда женщина решалась бежать, у нее даже документов с собой не было. А без того паспорта и полиса вопрос обращения в полицию или в медицинское учреждения становится сложным.
Поэтому, когда мы говорим с пострадавшими, то разрабатываем план безопасности, предлагаем сделать копии документов, оригиналы хранить в другом месте, советуем иметь при себе те вещи, которые можно продать. Предупреждаем, что если обидчику прямо заявить, что уходишь от него, можно нарваться на беду. 80% убийств совершается именно в этот момент.
Виновата в плохой помывке полов
— Насколько тяжело работать с пострадавшими?
— Мы помогаем женщине в формировании критического мышления. Ведь проблема в том, что они живут с установкой: муж прав, она действительно сама виновата в плохой помывке полов или в том, что выглядит не так. Они говорят о любви, но чаще это лишь воспоминания из далекого прошлого. Твердят — я ничего не смогу, закончила только институт, но не работала и т.д.
Восстановление самооценки, ощущения, что она сама может контролировать свою жизнь — дело непростое. Это укрепление собственных позиций: да, будет нелегко, но возможно.
Иногда мы договариваемся с нашими центрами на территории Архангельской области, куда можно сбежать. Некоторые соглашаются и на другие регионы. Едут и в Московскую область, в Китеж-центр, и в Санкт-Петербург.
К примеру, руководитель Петрозаводского кризисного центра сбежала от мужа со сломанной ногой и грудным ребенком на руках. Мало того, что она вышла из этой ситуации, так еще центр помощи организовала. А потом стала депутатом Республики Карелия.
У всех женщин, которые вырвались из этой жизни, все хорошо сложилось. В новых отношениях они счастливы. Говорят, что наконец-то могут спокойно засыпать, что дом для них — крепость. А прежде боялись переступить порог квартиры, не зная, что с ними будет, доживут ли до утра.
Оцените силу удара по десятибалльной шкале
— О чем говорите с обидчиками?
— К обидчикам применяем методику НОКСА (насилие, ответственность, контроль, следствие, альтернатива). Разбираем ситуацию. Тут важно преодолеть психологическую защиту, потому что память активно вытесняет ситуацию. Консультант, как режиссер, помогает восстановить событие по кадрам. Затем вытесняем установки из разряда “она сама виновата”. Объясняем, что ответственность лежит на обоих, что он ответственен за удар, слово, за повышение голоса и т.д.
Спрашиваем, как обидчик оценивает силу удара по 10-бальной шкале. Максимальную цифру, кстати, никто не называет, чаще оценивают на тройку. Интересуемся, почему не на пять? Обычно говорят, что с такой силой можно уже убить. Пытаемся прояснить перспективу развития дальнейших отношений. Учим работать со своим гневом. Помогаем увидеть, как можно было поступить иначе, объясняем, на что стоит обращать внимание. Чтобы поведение стало адекватным, работать надо долго, от полугода до девяти месяцев. Это нелегкий путь.
От государства помощи никакой. В России нет даже нормальной схемы снятия побоев. И оформление бумаг в больницах чаще всего неправильное. Поэтому, даже при большом желании, можно получить отказ в возбуждении дела. Чтобы спасать жизни, России необходим закон о профилактике домашнего насилия.
