Смотреть не в прошлое, а в будущее
Теймураз Эсадзе
Возможно, — и наверняка, — я выпаду из общего хора восторгов и славословий в адрес недавно открытого бюста Фёдору Абрамову в Архангельске, возможно, даже скажут, что я брюзга, но ничего не могу с собой поделать, — как говорится, природу не изменишь, и истина дороже.
С моей точки зрения, в череде других подобного рода постюбилейных (а точнее, предвыборных) затей бюст писателю, включая художественную ценность, к великому сожалению, мало чем отличается от других недавних подобного рода «инициатив». В том, что вижу, есть что угодно и кто угодно. Нет только самого Абрамова с его непоказно истерзанной неистовой душой, реального великомученика совести, человека априори неофициозного, неангажированного и не единожды битого, отчаянно рано отдавшего свою жизнь за, как всегда с ней это случается, неудобную правду.
Да, в отличие от невыносимо чудовищного кича «женщине-труженице» в Верколе, бюст у Добролюбовки воспринимается чуть ли не классикой жанра. Что же в таком случае отталкивает? Друзья мои, мы уже два десятилетия живем в двадцать первом веке, и три десятилетия без руководящей и направляющей роли КПСС, но глядя на «скульптурного Абрамова» меня не покидает стойкое ощущение дежавю, переселение в регламентированное прошлое с четким набором критериев и правил как надо и как не надо ставить памятники героям.
В этом памятнике меня удручает категорическое отсутствие человеческого начала, то есть сложности, неоднозначности, внутренней работы, счета к себе. Вместо этого опять дидактика и позыв на спрос со всякого остановившегося, подчёркнуто показная героизация «совести нации», «непогрешимость беспощадного борца», столь свойственная с пелёнок знакомому соцреализму, с которым по иронии судьбы всю свою жизнь нещадно сражался Федор Александрович.
В сочетании с новой спонсорской плиткой-дорожкой к могиле четы Абрамовых в Верколе и трогательной сосенкой из той же Верколы, которую высадят в парке Фёдора Абрамова в Архангельске, эта безудержная мемориальность становится вопиющей и анекдотичной. Фёдора Абрамова спешат окончательно зацементировать в удобном для власти виде, превратить в забронзовевшего литературного идола, напрочь лишенного живого человеческого слова.
Я уже говорил не один раз, повсеместное навязывание по поводу и без повода имени писателя чревато девальвацией его творчества. Приём не новый и не единожды дававший результаты (вспомним школьную программу по литературе и эти канонизированные портреты на стенах). От количества имён на табличках, монументов на каждом углу, цитат, вырванных из контекста, на транспарантах и в лозунгах, читать, тем паче, понять Абрамова будет не легче, а напротив — многократно труднее. Потому что помимо реальной сложности абоамовской прозы придётся преодолевать вот эту самую до боли знакомую тошноту разрешённого сверху тотального увековечивания.
Что же, спросите вы, вовсе не ставить памятников? Ставить, конечно, ставить. Только задача эта много труднее и ответственнее, нежели представляется нам сегодня. Писателя, к примеру, нужно делать не дальше, а ближе к читателю. И не панибратски, как это случилось с тем же Писаховым на Чумбаровке, а нравственно, эстетически, интеллектуально. И, разумеется, такой памятник должен смотреть не в прошлое, а все-таки в будущее.
